Крестьянские восстания в Советской России (1918—1922 гг.) в 2 томах. Том первый - Пётр Фёдорович Алёшкин

политический идеал. Бесспорно, выросла ее политическая независимость, но трудно сказать, насколько выросло ее государственное сознание со времени анархического угара 1917—1919 годов»[33].

На втором этапе развития советской историографии изучаемой темы, который охватывает 1930-е – первую половину 1950-х гг., происходила унификация оценок как в отношении Гражданской войны в целом, так и в отношении взаимоотношений государства и крестьянства. Следование установкам канонического Краткого курса «Истории ВКП (б)», изданного в 1938 г., предопределило в дальнейшем изначальную предопределенность стандарта для работы исследователей[34]: крестьянские восстания в Сибири, на Украине, в Тамбовской губернии (антоновщина) квалифицировались как кулацкие мятежи, организованные белогвардейцами и эсерами[35]. Тема народного сопротивления политике власти после революции 1917 г., в том числе протестных явлений в крестьянской среде, оказалась закрытой.

Крестьянство рассматривалось как объект политики партии в деревне. Именно в 1930-е гг. в литературе прочно установилось обозначение крестьянских выступлений как «кулацких восстаний». Их возникновение связывалось с деятельностью контрреволюционных организаций, партий эсеров и меньшевиков, империалистических разведок и деятелей церкви. Крестьянские восстания на территории, контролировавшейся Советской властью, назывались кулацкими, а на территории «белых» – собственно крестьянскими восстаниями и партизанским движением. Многие работы этого периода были идеологизированы, исследовательские подходы страдали односторонностью и тенденциозностью. Изучение проблем диктовались политическими установками, исходившими от высших партийных и государственных структур. Сама Гражданская война представлялась тогда как средство для создания морального престижа достижений большевиков и советского строя, искоренения буржуазной идеологии в сознании людей, создания легенды в глазах будущих потомков и мирового общественного мнения. Для достижения этой цели допускались грубые искажения и откровенная фальсификация фактов.

В западной историографии в указанный период единственный обобщающий труд был представлен двухтомником британского журналиста и историка Уильяма Генри Чемберлина «Русская революция» (второй том посвящен послеоктябрьскому периоду)[36].

В конце 1940-х – начале 1950-х гг. советские историки обратились к изучению феномена крестьянских войн в истории России. Установившаяся классификация трех крестьянских войн (начала XVII в., 1670—1671 гг. и 1773—1775 гг.) основывалась на «марксистско-ленинской характеристике крестьянских войн феодально-крепостнической эпохи». Считалось важным изучение социальных причин крестьянских войн. Отрицалась ассоциация крестьянской войны с бунтом. Главным вопросом крестьянского движения определялась борьба крестьян за землю. Классовая борьба в условиях феодализма рассматривалась как движущая сила крестьянских восстаний, в которых выражался стихийный протест крестьянства, в т.ч. против политики государства, а также в многочисленных местных, неорганизованных, стихийных выступлениях и волнениях крестьян. Отмечалось разнообразие форм и методов крестьянской борьбы, включая вооруженное сопротивление. Признавалась прогрессивность крестьянского движения, его большое историческое значение, в то же время подчеркивалась слабость движения, выраженная в раздробленности и локальности[37].

Третий этап советской историографии охватывает вторую половину 1950-х – середину 1980-х гг. Результатом «оттепели» в истории советского общества, начавшейся во второй половине 1950-х гг., стало то, что историки получили возможность разрабатывать многие проблемы, не получавшие освещения в предшествующие десятилетия. Заметный след в дискуссионной проблематике оставило обсуждение в журнале «Вопросы истории» в 1958—1961 гг. проблемы крестьянской войны в истории России. В этой дискуссии главным был вопрос о понятии «крестьянская война» как наиболее острой формы классового противоборства в период феодализма. Рассматривались также движущие силы (крестьянство, казачество, национальные меньшинства России), характер войн, их направленность, исторические результаты, воздействие на ход исторического процесса, в том числе на эволюцию феодализма. Речь шла и об аналогиях между движениями И. Болотникова, С. Разина, Е. Пугачева, Д. Булавина и крестьянскими войнами на Западе, в первую очередь, с крестьянской войной в Германии первой четверти XVI в., которой посвятил свою работу Ф. Энгельс. Проблема крестьянских войн решалась в контексте формационного развития страны, их влияния на эволюцию феодализма, воплощения в них новых буржуазных отношений. Такой подход значительно сужал представление о масштабном явлении в истории России, не позволял выявить всю сложность, противоречивость крестьянских выступлений[38].

Дискуссия началась в 1958 г. после публикации в №3 журнала «Вопросы истории» статьи А. А. Зимина «Некоторые вопросы истории крестьянской войны в России в начале XVII в.». В ходе обсуждения понятия и характерных черт первой крестьянской войны в истории России, ее особенностей участники дискуссии высказали утверждение, что мощное крестьянское протестное движение, охватившее всю территорию страны, поставило под вопрос существование самого государства. Крестьянская война оценивалась как война гражданская, разновидность гражданской войны, одновременно – форма классовой борьбы эпохи феодализма: социальная группа (крестьянство) открыто противопоставила себя государству в целом.

В числе признаков крестьянской войны назывались: охват крестьянским протестным движением значительной территории, который не сводился только к географическому аспекту, – произошел раскол населения страны на противоборствующие лагеря – правительственный и повстанческий; наличие повстанческой армии и сражения с правительственными войсками; борьба за власть и против власти; складывание единого военно-политического руководства, объединяющего разрозненные действия отдельных повстанческих отрядов; элементы организованности в стихийном крестьянском движении. В качестве характерных черт крестьянского протестного движения определялись: стихийность и разрозненность крестьянских выступлений и в целом стихийный характер войны; массовое участие крестьянства, придававшее силу, размах и остроту всему движению; длительный характер войны, который объяснялся тем, что, будучи подавленной в одних районах, война вспыхивала с новой силой в других. Историческое значение крестьянской войны оценивалось с точки зрения ее воздействия на дальнейшее социально-экономическое и политическое развитие страны[39].

В сентябре 1958 г. на расширенном заседании в Ленинградском отделении Института истории АН СССР состоялось обсуждение доклада И. Н. Смирнова по поводу статьи А. А. Зимина. Докладчик подчеркивал суть крестьянской войны как войны гражданской, с элементами борьбы за власть. Обсуждались вопросы хронологии, понятие, социальный состав, историческое значение крестьянской войны. В.В.Мавродин отметил в качестве характеристик крестьянской войны наличие единого центра, единого руководства, борьбу за власть. А. Л. Шапиро обратил внимание на появление территории, контролируемой повстанцами, организацию повстанческих вооруженных сил[40].

Участники дискуссии на страницах журнала акцентировали внимание на отдельных значимых сюжетах. В. И. Корецкий сформулировал идею о перерастании массового протестного движения (антифеодального) в крестьянскую войну с ее характерными чертами: стихийностью, неорганизованностью, раздробленностью[41]. Р. В. Овчинников определил крестьянскую войну как совокупность одновременных многочисленных местных выступлений. В числе ее признаков автор назвал наличие социальной и политической программы, единого военно-политического центра, повстанческой армии, элементов организованности. Целью крестьянской войны называлась борьба за захват политической власти[42]. И. М. Скляр акцентировал внимание на особенности крестьянской войны есть войны гражданской[43].

В. В. Мавродин в своей статье в качестве признаков крестьянской войны выделял наличие обширной территории, контролируемой повстанцами, общие для всего движения лозунги, элементы сплоченности. Он характеризовал крестьянскую войну как борьбу с политикой общегосударственного масштаба. Автор сделал важное уточнение по поводу вопроса о власти: борьба не против государственной власти как таковой, а за справедливую власть. Мавродин обратился также к анализу причин войны. В их числе были названы законодательное оформление насильственных порядков в масштабе всей страны и проведение единой политики по реализации установленного законодательства в отношении всего крестьянства страны; давление на крестьянство со стороны всего государства, а не только его местных органов; осознание крестьянством собственной угнетенности, бесправия, обездоленности, безнадежности. Наконец, историческое значение крестьянской войны оценивалось в контексте ее влияния на эволюцию государственной системы, на политику государства, а не только как накопление ненависти и неприятия государства в крестьянской среде[44].

Логическим продолжением дискуссии по поводу первой крестьянской война начала XVII в. стала статья А. Л. Шапиро в «Вопросах истории» в 1965 г.. в которой автор поставил вопрос об исторической роли всех крестьянских войн XVII—XVIII вв. в России. В данной статье была поставлена проблема о прогрессивности крестьянских восстаний в России, прогрессивности всего крестьянского движения, историческом значении крестьянских войн. Впервые указанные процессы связывались с изменением общественного сознания[45].

Конечно, о каких-либо аналогиях в отношении истории Советского государства в тот период никто из исследователей не мог и помышлять. Крестьянские войны связывались исключительно с феодализмом. В литературе 1960—1970-х гг. содержание феномена крестьянской войны в истории России определялось как гражданская